Александр Варго - Не та дверь [сборник]
Выходит, не спас и не сохранил, даже после смерти. А может, это снова было наваждение, только еще более искусное?
Васина ладонь резко сжалась. Острые углы крестика тут же врезались в кожу. Нет, реальность. По крайней мере, он не слышал о таких наваждениях, которые были бы настолько вещественными.
Пустое кладбище. Ветер гонит по дорожкам опавшие листья, покрывает большую лужу у самой ограды морщинами маленьких волн, уныло шепчет что-то из ветвей огромного дуба. Под сенью его раскидистой кроны, в нескольких метрах от ствола — яма. Вокруг по краям раскиданы щепки и деревянные обломки покрупнее.
Вот яма приближается, уже можно заглянуть внутрь. Там, внизу — гроб. Вася помнит, каким он был в день похорон. Гладкое дерево темного цвета, в верхней части крышки изображение распятия. Просто, ничего лишнего. Как мамин нательный крестик, вся ее жизнь в последние два с лишним десятка лет.
Теперь распятия нет. Вместо него в крышке зияет дыра, ощерившаяся острыми зубцами. Видно лицо мамы. На лбу, в седых волосах и в глазницах земля, просыпавшаяся в гроб.
Кое-как можно рассмотреть и плечи. Платье разодрано, на шее лежит оборванный конец цепочки, на которой все эти годы висел крестик.
Слышатся шаги. Кто-то подходит сзади, с удовольствием шурша листьями на каждом шагу.
Вася поднял голову. Мыслей в голове не было никаких. Он тяжело завозился, пытаясь подняться, наконец-то ухватился рукой за перекладину лесенки и встал на колени. Отец остановился, собираясь с силами, поднял голову и наткнулся на взгляды детей, свесившихся со второго этажа.
«Все в порядке», — хотел сказать он и не смог.
Ему казалось, будто его губы превратились в сущий кисель, непонятно каким образом удерживавшийся на своем месте. Вася лишь вяло махнул рукой, надеясь, что детям этого хватит.
Он поднялся на ноги и прислонился к кровати, чтобы хоть немного прийти в себя.
«Сейчас ведьма, появись она в квартире, могла бы взять нас голыми руками», — мелькнула в голове мысль.
«А до этого разве не могла? — тут же проснулся внутренний голос. — Скажешь, что прежде ты мог дать ей отпор? Не смеши, пожалуйста».
Вася все так же вяло послал голос по адресу, и тот вдруг смолк. Вдовец не удивился и не обрадовался этому. Он просто отметил данный факт, и все.
Он нашел в себе силы отлепиться от кровати и сказал, глядя в окно:
— Пора спать. Ложитесь. Баба-яга сегодня больше не придет.
В его словах не было ни силы, ни веры. Сказанные мертвым голосом, они тем не менее возымели нужное действие. Должно быть, просто потому, что дети устали не меньше его самого и уже не имели сил бояться дальше. Будь что будет.
Люба разомкнула объятья, Женя встал на четвереньки, подполз к краю кровати, нащупал ногами верхнюю перекладину лестницы и стал осторожно спускаться к себе на первый этаж. Наверху его сестра в это время уже легла и накрылась одеялом.
Вася дождался, чтобы Женька сделал то же самое, поглядел на детей и сказал:
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, папа, — вразнобой откликнулись они.
Мальчик и девочка закрыли глаза и в тот же момент выключились как игрушки с вконец севшими батарейками.
Вася еще какое-то время стоял перед их кроватью. Потом в пустоте, завладевшей всем его естеством, наконец-то возникло короткое: «Спать!» Он повернулся, подошел к креслу-кровати и разложил его неосознанными, давно отработанными до автоматизма движениями. Дальше программа дала сбой. Не хватало подушки, одеяла и белья.
Вася оглянулся через плечо на дверь и застыл в этой позе. Через десяток-другой секунд он отвернулся, подошел к шкафу, распахнул створки, вытащил с полки груду детских свитеров, бросил ее в изголовье дивана.
Из ящика слева Вася достал покрывало. Когда с детьми спала Алла, она всегда стелила его на диван под простыню. Как Вася ни бился, постичь логику объяснения «так обивка меньше стирается», он так и не смог. Какая разница, что будет тереться о ткань, простыня или покрывало?
Дети давно уже спали вдвоем, без родителей, а покрывало все так же лежало в ящике. Теперь оно пригодилось.
Мысль о том, чтобы раздеться, даже не пришла ему в голову. Вася опустился на диван в чем был, лег головой на свитера, кое-как натянул на себя покрывало. Ноги тотчас же высунулись наружу, но он этого уже не заметил. Сон сразил его в один момент, стоило ему только закрыть глаза.
Суббота
Он проснулся оттого, что в глаза ему били солнечные лучи. Ощущение было родом из детства. Вася лежал, не поднимая век, и наслаждался этим нечаянным теплом, ласкавшим кожу. Он вспомнил, как здорово было валяться вот так по выходным и на каникулах, зная, что не надо вскакивать и быстро собираться в школу.
Тогда Вася спал в соседней комнате, в которую потом, после рождения Любы, переселилась мама. Она сказала, что ей и такой достаточно, а ребенку нужно помещение побольше, чтобы было где поползать и поиграть.
В годы Васиного детства в той комнате вдоль длинной стены, слева от входа стоял его любимый диван. Просыпаясь, он мог видеть, как из-за домов на другой стороне дороги разливается по небу розовое свечение, как ватные подбрюшья облаков загораются алым, сверху оставаясь холодно-лилового цвета. Мир медленно пробуждался, готовился к новому дню, полному хлопот. За окном слышался слабый шум автобусов, проезжавших мимо, а в квартире было еще совсем тихо.
Васе это казалось особенно уютным. Будто тут, в этих стенах, все по-другому, по его собственным правилам. А они таковы, что он и мама — бессмертные и будут жить вечно. Эта сказка пришла ему на ум классе в пятом, когда он нашел на книжной полке «Легенды и мифы Древней Греции». Истории о героях и богах, которым вовсе не обязательно умирать, восхитили мальчика до крайности.
Должно быть, именно тогда он навсегда полюбил встречать рассветы. Каждый из них служил очередным доказательством его правила о вечной жизни для избранных, то есть для него и мамы.
Мама…
Вася открыл глаза и тут же зажмурился. Он забыл, как ярко светит солнце с этой стороны дома, поморгал, смахивая навернувшиеся слезы, и попробовал снова, на этот раз очень осторожно, взглянуть на мир. Сквозь узенькую щелку между веками Вася увидел на подоконнике черную фигуру с дырой в виде сердца на груди. Через нее Васе в лицо били снопы солнечных лучей.
Он резко втянул в себя воздух, смял и стиснул пальцами покрывало, но почти сразу же расслабился. Это всего лишь очередное наваждение. Плавали, знаем.
— Ну, подходи, мама, — тихо сказал Вася. — Поговорим. По-твоему, тоже я во всем виноват?
Морок не ответил и не шевельнулся.
Вася пожал плечами и проговорил:
— Не хочешь, как хочешь. Или просто не придумала еще, как и в чем меня обвинить?
Молчание ведьмы, которая наверняка стояла за всем этим, приободрило его. Похоже, колдунья и в самом деле не знала, что бы такого сказать ему через мамин призрак. А значит, она далеко не всесильна.
— Найдем на тебя управу, — проворчал он, сел на диване, замер, пригляделся внимательнее, затем встал и медленно подошел к окну.
Это был не морок, а силуэт человека, довольно искусно вырезанный из бумаги. Ведьма отлично схватила характерные детали облика Елизаветы Петровны и вполне точно воспроизвела их в своем творении. Во всяком случае, у Васи, спросонок смотревшего против света, не возникло и тени сомнения насчет того, кого он перед собой видит.
Он протянул руку, колупнул ногтем возле плеча фигуры и отдернул руку. Вася до последнего надеялся на то, что ведьма наклеила силуэт на стекло снаружи. Значит, не появлялась в квартире. Например, эта нечисть подлетела к окну в ступе. Не зря же сын ее Бабой-ягой назвал. Но нет, она снова вполне реально была здесь.
Дети спят. Женька лежит внизу и тихо посапывает, окруженный своими талисманами. Люба — над ним, отвернувшись носом к стенке и обняв подушку, как принца, мечтать о котором ей вроде бы еще рановато, хотя кто знает. А на диване, зарывшись лицом в свитер, спит он, Вася.
Ведьма появляется в дверном проеме, останавливается, смотрит на них и улыбается. Может, даже тихонько смеется. А почему бы и нет, если ей весело? Она подходит к кроватке, поправляет одеяло, сбившееся с Женьки.
Возле Васи нечисть стоит куда дольше, и лицо ее на этот раз почти бесстрастно. С таким выражением женщины в мясном отделе выбирают кусок получше. Наконец-то она проходит к окну и берется за дело.
Ведьма одета в униформу парикмахерши. Она вытягивает из-за фартука лист бумаги, свернутый в тонкую трубку, из кармана достает баночку с канцелярским клеем. Точно такая стояла на Васином столе, когда он был младшеклассником, с крышкой-кисточкой, вечно покрытой сверху донизу прозрачными крошащимися каплями.
Погань принимается покрывать клеем силуэт мамы. Закончив с этим, она аккуратно закрывает баночку и прилепляет бумажную фигуру на стекло. Нечисть уходит, на этот раз не задерживаясь возле людей, спящих в комнате.
